Если на юге весна ассоциируется с пробуждением природы, солнышком и первыми зелеными листочками на деревьях, то на Севере она, скорее, напоминает серого воробушка, искупавшегося в луже. Эмоциональное состояние на нуле. А если к нему еще добавить повышенную тревожность и апатию, которые в наше нестабильное время не редкость, то пиши пропало – прямая дорога к психологу.
Мы не стали отставать от веяний времени и тоже обратились к психологу, но не за помощью, а с просьбой об интервью. Наша собеседница – психолог необычный, а пенитенциарный. Татьяна Клекачева – начальник психологической лаборатории Оленегорской колонии-поселения № 24 УФСИН России по Мурманской области. По долгу службы она имеет дело с психологическими проблемами осужденных, а в свободное от работы время… ходит на вторую работу! Татьяна Викторовна с детства увлекается каратэ, а теперь сама преподает основы боевого искусства в Центре внешкольной работы.
Из детского сада – в колонию
– Татьяна Викторовна, как так вышло, что Вы, хрупкая снаружи девушка, работаете в колонии? Как Вы здесь оказались?
– По образованию я психолог. Три года работала по специальности в школе, потом еще четыре месяца в детском саду с малышами. В колонию пришел устраиваться мой муж. Когда узнали, что жена психолог, пригласили меня на работу тоже. На тот момент в исправительном учреждении эта должность была вакантной. Я согласилась. 21 августа 2006-го года – мой первый рабочий день.
– За какие преступления отправляют отбывать наказание в колонию-поселение?
– Чаще всего за неуплату алиментов, совершение ДТП, самовольное оставление части, отказ выполнить приказ командира, кражу, употребление и хранение наркотических средств. Специфика этого вида исправительного учреждения состоит в том, что здесь содержатся как мужчины, так и женщины, хоть и в разных отрядах. Сюда же попадают впервые осужденные за совершение преступлений небольшой и средней тяжести. В колонию-поселение могут перевести с общего режима, если человек положительно зарекомендовал себя, как шаг на пути к исправлению и жизни на свободе в будущем.
– Вы сами испытывали какие-то страхи и сомнения при устройстве на такую специфическую работу?
– Мне понадобился год на адаптацию. В первый отпуск я уходила озадаченной: нужен ли здесь психолог и зачем. Вернувшись, я увидела очередь в свой кабинет и поняла, что нужен. Каждый осужденный терпеливо дожидался своего часа, чтобы рассказать о проблеме.
Скорая помощь
– С какими установками и проблемами осужденных Вы работаете?
– Прежде всего, психолог помогает адаптироваться в новых условиях. Моя главная задача – сохранить человеку жизнь. Поэтому с первых дней осужденному предлагается профессиональная помощь, проводится его психологическая диагностика. Мы работаем над профилактикой аутоагрессивного поведения. Если человека направляют в колонию из следственного изолятора, то адаптация происходит быстрее, так как он уже имел опыт нахождения в изоляции. Если же осужденный попадает сюда впервые, то важно проработать с ним принятие той жизненной ситуации, в которой он оказался.
Есть запрос на обсуждение с психологом личных и семейных взаимоотношений, сопровождение горя утраты, а также на проработку проблем, связанных с зависимостями. ФСИН разработана ведомственная программа в отношении лиц, имеющих алкогольную или наркотическую зависимость. По ней мы работаем с осужденными в группах. Курс рассчитан на полгода. По его завершении желающие могут остаться. К ним присоединяются новички. В работе можно находиться на протяжении всего срока отбывания наказания.
– В чем заключается Ваша работа с сотрудниками колонии?
– В первую очередь мы учимся работать в команде. Проводим тренинги на сплоченность отделов и служб, чтобы все могли слаженно действовать в интересах учреждения. В задачи психолога входит сопровождение личного состава, которое содержит обучающий компонент. Разбираем, как вести себя в конфликтной или критической ситуации, чтобы не потерять устойчивость, и какими навыками нужно обладать, чтобы не поддаться на манипуляции. Новое и очень сложное для меня направление – это работа с членами семей коллег-участников специальной военной операции. Родственники погибших сотрудников обращаются за психотерапевтической помощью. Поначалу было непросто установить доверительные отношения, особенно когда консультации велись по телефону. Сейчас «мостик» проложен. Мы познакомились лично. К этой работе подключились руководство и различные службы учреждения: юристы, психологи, отдел кадров, бухгалтерия. Налажено сотрудничество с государственным фондом «Защитники Отечества». Поступает положительная обратная связь. Значит, работа ведется не зря.
Зачем психологу психолог
– Есть случаи из практики работы, которые глубоко тронули лично Вас как человека или поставили сложную задачу перед Вами как психологом?
– Работа психолога сложна тем, что ты не видишь результат сиюминутно. Здесь и сейчас его нет. Ниточка доверия с клиентом формируется постепенно, превращаясь в прочный канат привязанности спустя годы. Я сама практикую исцеление отношением. Иными словами, мое отношение к человеку является той живой водой, которая лечит душевные раны. Если удается выстроить доверие, то позднее обязательно приходит обратная связь. Например, я получила такую весточку: «Благодаря Богу и Вам в трезвости три года шесть месяцев». Когда человек замотивирован работать с зависимостями, главная задача психолога – научить его навыкам на уровне мозга, чтобы он мог в дальнейшем совладать с собой или при возникновении проблемы обратиться в реабилитационный центр или в сообщество анонимных наркоманов. Я радуюсь каждой истории, когда у человека в дальнейшем все складывается хорошо. И всегда говорю, что я здесь не для «галочки»: побыла в роли психолога и забыла про вас. Если я вам нужна, вы можете в любое время сообщить мне, что происходит в вашей жизни, и для меня это будет важно, но только при условии, что вы находитесь в трезвости.
Есть случаи на грани с собственным бессилием. Например, когда нужно проработать принятие горя с родственниками погибших на СВО. Обычно помогает моя личная терапия. Чтобы быть максимально полезной клиенту и при этом самой оставаться в ресурсе, я обращаюсь к супервизии. Это терапия для терапевта. Описываю ситуацию другому психологу, и он помогает мне взглянуть на нее под разными углами. Был сложный случай. Осужденный – водитель, по вине которого произошла авария. Он потерял дочь. Это случай про вину. Вина реальная, не иррациональная. Как ее «раскручивать»? Как человеку простить себя? Происходит глубокое погружение в травму.
Мы вместе с клиентом (а осужденный – такой же клиент, как и все, только находящийся в специфических условиях) восстанавливаем ход событий. Ступаем по прошлому осторожно. Пробираемся, как по болоту, выбирая более-менее устойчивые кочки. Стоим на месте, пока человек не будет готов двигаться дальше. Пытаемся договориться: «Давайте вернем хотя бы сон. Постарайтесь спать не два, а три часа в сутки». Каждый маленький шаг – уже прогресс. Ведь человек отказывается от базовых потребностей – еды и сна, задаваясь вопросом, какое право он имеет жить. В подобных случаях лучше перестраховаться и выслушать еще одно профессиональное мнение супервизора, чтобы не навредить.
– Прозвучит странно, но человеку в какой-то мере везет в этот момент оказаться в исправительном учреждении, где он может проработать свою травму с психологом. Окажись он на свободе, вряд ли сам бы обратился за помощью, и ситуация могла закончиться для него трагически.
– Как правило, после случившегося имеет место травма выжившего. Человек неосознанно идет на риск, ищет везде опасность. Его преследует чувство вины перед погибшим: «Да, я жив, но поменялся бы с тобой местами». Пенитенциарный психолог – это как раз про покаяние. Если человек понимает, что совершил, и принимает ответственность за содеянное, то у него есть возможность не только отбыть наказание, но и принести деятельное раскаяние: написать письма потерпевшим, обратиться в церковь, помочь детям из приюта. Кого-то и что-то уже не вернуть, но можно сделать добро другим людям.
За границы не входить
– Как Вы сами справляетесь с психологической нагрузкой? Удается ли провести четкую границу между работой и личной жизнью?
– Да, удается. Я закрываю дверь кабинета и переключаюсь моментально. В свободное время много читаю. Я настолько люблю свою профессию, что постоянно расширяю свои знания, беру что-то новое себе в работу. Это уже не профессия даже, а призвание.
– То есть отпустить полностью работу не получается?
– Ну почему же. Моя отдушина – каратэ. Я занимаюсь им с 13 лет. Пошла на секцию, когда училась в седьмой школе. Нас было 88 девчонок. Тренер Наталья Сергеевна Буланова привила мне любовь к этому виду боевого искусства. Она была для меня примером. Когда мама не отпускала на тренировку в качестве воспитательного момента за плохое поведение или оценки, мы с сестрой начинали громко выть. Тогда она сдавалась, и мы за две минуты добегали до спортивного зала, выдыхали и заходили внутрь. Сейчас я тоже учу детей переключаться, заземляться, чувствовать опору. Мне повезло быть тренером с психологическим уклоном. Мы работаем над дисциплиной и уважением к противнику. Тренируемся вместе. Младшие подтягиваются за старшими поясами. Чтим традиции. Используем терминологию каратэ. Мои воспитанники выигрывают награды, занимают первые места на соревнованиях, но не потому, что я нацеливаю их на победу или даю установку, что проиграть нельзя. «Ты делаешь это для себя, – настраиваю я. – Хочешь победить – больше работай. Тогда двухминутный бой покажется тебе проще, чем любая тренировка».
– Вам самой близка философия каратэ?
– Да. Каратэ – это про уважение. Я уважаю чужие границы и отстаиваю свои. Если чувствую, что их нарушают, тут же останавливаю человека и говорю: «Я тебя уважаю, и ты прояви ко мне уважение». Это работает и с воспитанниками, и с осужденными, и с коллегами, и с близкими. Сначала мне казалось: «Вот она, магия!». Но на самом деле так и происходит простройка личных границ. Если ты несешь это миру, то и мир отдает тебе то же самое, только во сто крат больше.
Биографическая справка
Татьяна Викторовна Клекачева родилась в Оленегорске. В 2001 году окончила Мурманский государственный педагогический институт по специальности «коррекционная педагогика и специальная психология». С 2006 года работает в психологической лаборатории Оленегорской колонии-поселения № 24. В 2014 году аккредитована Московским гештальт институтом в соответствии со стандартами Европейской ассоциации гештальт-психотерапии. В 2022 году признана победителем Всероссийского конкурса «Лучший психолог уголовно-исполнительной системы». С 2023 года в Центре внешкольной работы обучает детей основам каратэ кекусинкай.
Алена Штепенко.
Фото из архива Т. Клекачевой.
